Subscribe
Share
Share
Embed
«дочь разбойника» — это подкаст Насти Красильниковой о правах женщин и о том, как они добиваются справедливости.
«После школы» — новый сезон «дочери разбойника», в котором Настя расследует злоупотребления в московской 57-й школе и сообществе вокруг нее. А еще она пытается понять, что такое справедливость и достижима ли она — не только в России, но и в западных странах.
Этот сезон — часть большого международного расследования, созданного на двух языках. Версия на английском — она отличается от этого сезона по смыслу и содержанию, хотя в ней рассказаны те же истории, — называется The Adults in the Room.
Сайт подкаста: https://adultsintheroom.libolibo.me/
Для связи: n.krasilnikova@libolibo.me
Мне кажется, тут главная проблема, которая в шестнадцатом году для меня была довольно острой, мне было восемнадцать в тот момент, я не была школьницей, я не была ученицей и, соответственно, я формально не была ни в в зависимом положении. А сейчас просто мне уже почти 30 и у меня немножко поменялись отношения и на восприятие 18-летних людей, и к этому, скажем так, дисбалансу власти.
Настя:Это Анна, одна из героинь нового сезона подкаста «дочь разбойника». Этот сезон называется «После школы». Сейчас вы слушаете его первый эпизод: «Стекло не выдержало». История Ани часть большого международного расследования о домогательствах.
Настя:В престижной московской 57 школе, о которых многие узнали в 2016 году, в сообществе творческой иудаики «Самбатион», где состояли некоторые ученики 57 школы, и в кругах, близких к этим двум институциям. А еще этот сезон о том, как спустя семь с половиной лет живут главные герои тех событий. В том числе преподаватели, которые домогались своих учениц. Хочу предупредить, в подкасте обсуждаются чувствительные темы и есть описания сцен сексуализированного насилия. Поэтому слушайте его с осторожностью.
Анна:Можно закончить школу, и эти отношения учителя и ученицы никуда не деваются. А в нашем случае они действительно никуда не деваются. Мы не становились друзьями от этого. А во-вторых, сейчас вот я стала старше, и для меня моя история это хороший ответ на комментарии большого количества людей, которые говорили: «О, а вот девочки сами, наверное, лезут на этих учителей, но мы знаем этих школьниц, они там 17 выглядят на 25 и вообще у них там гормоны». Что-то в этом духе. В моем понимании, по крайней мере, когда мы говорим конкретно про Меерсона, это просто супер циничный, очень манипулятивный человек, который в общем-то помешан на сексе, как мне сейчас кажется.
Анна:Потому что в моём случае не было никакого даже романтического налёта, не было того, что он мне глазки строил, что-то такое. А это была просто такая тупая разводка на секс, и очень циничная по-своему. Очень странный опыт.
Настя:Привет! Меня зовут Настя Красильникова. В октябре 2022 года команда подкаста «дочь разбойника» выпустила расследование «Ученицы». Это было расследование о летней экологической школе, преподаватели которой годами злоупотребляли своей властью над ученицами и учениками. Моя почта и все остальные мессенджеры после этого взорвались. И отдельные письма от аудитории приходят до сих пор.
Настя:Слушательницы и слушатели рассказывали о злоупотреблениях своих учителей, репетиторов, тренеров, родственников и других людей из близкого окружения. Тогда же, в октябре 2022 года, я репатриировалась в Израиль. Получила израильское гражданство и теперь живу здесь. Через несколько месяцев после переезда меня пригласили на вечеринку в Тель-Авивский бар слушатели подкаста «дочь разбойника». И один из вопросов, который прозвучал в тот вечер, был такой: «И каково тебе теперь жить в одной стране с Борисом Меерсоном?»
Настя:Борис Меерсон — это бывший учитель истории в московской 57-й школе. В 2016-м году благодаря скандалу в Фейсбуке мы узнали, что Борис Маркович годами заводил романы со школьницами. В том же году против Мейерсона даже возбудили уголовное дело. Но он избежал ответственности в России благодаря израильскому гражданству. Скандал вокруг 57-й школы был громким и шокирующим, но журналистского расследования тех событий ни в 2016 году, ни позже так и не случилось.
Настя:«После школы» — это попытка наконец рассказать о том, что тогда происходило: что именно учителя престижной школы позволяли себе в отношении своих учениц и учеников? Как часть этой информации стала публичной и как на это отреагировало сообщество? А еще это попытка разобраться в том, как те события повлияли на их участников, и что они говорят о мире, в котором мы живем. Я живу в одной стране с Борисом Меерсоном совсем недолго.
Настя:Но я не прекращала думать о нем все семь с половиной лет, прошедшие со скандала в 2016 году.
Анна:Меня зовут Аня, я из Москвы, по образованию я историк, работаю сейчас менеджеркой.
Настя:В 57 школу Аня поступила в 2009 году.
Анна:Когда я училась в восьмом или даже седьмом классе, моя мама узнала про 57 школу. Она узнала, что это одна из лучших школ Москвы, что там какая-то хорошая подготовка, профильные классы. И в итоге она предложила мне ходить в вечернюю гуманитарную школу, потому что я вроде была такая книжная девочка, любила читать. Сначала у меня не было никаких ожиданий, я свою предыдущую школу бросать не хотела, но после того, как я начала ходить на ВГШ, я просто перестала о чем-то другом думать.
Настя:ВГШ, или вечерняя гуманитарная школа, — это подготовительные курсы для тех, кто хочет поступить в старшие классы 57 школы.
Настя:У меня вообще была только одна цель по жизни. Тогда мне было 13 или 14, уже не помню. Мне просто очень хотелось поступить в 57-ю, потому что я на ВГШ встретила потрясающих людей. Они были настолько не похожи на моих предыдущих одноклассников, настолько не похожи на людей, с которыми я до этого встречалась. Все были такие яркие, такие классные и настолько похожие на меня все разные но при этом похожие в каких-то там ключевых моментах у всех было много интересов и все любили читать и что-то обсуждать Ну и плюс какая-то была, так сказать, насыщенная такая подростковая жизнь с какими-то может быть субкультурами, интересами.
Анна:Потом наступила весна, и мы стали сдавать экзамены. Я, наверное, до сих пор считаю, что у меня никогда не было такого большого стресса в жизни. Мне даже сохранились какие-то тетрадки, где я писала: «Завтра решится все. Моя жизнь никогда не будет прежней». В общем, я поступила и вот доучилась следующие три года.
Сергей Менделевич:Человек как биологический объект существует на Земле несколько миллионов лет. Человечество как объединение народов существует несколько сотен лет. 57-я школа как объединение лучшей части человечества существует 130 лет.
Настя:Это Сергей Менделеевич, директор 57-й школы до 2016 года и близкий друг Бориса Меерсона, учителя истории в той же школе. Он выступает на линейке по случаю 1 сентября.
Анна:Классным руководителем был Борис Маркович Меерсон. По сравнению с учителями в моей предыдущей школе он казался просто каким-то невероятным, потому что он был харизматичным, он был таким интересным, он был таким неординарным, шутил и вёл себя очень свободно. Очень многих это очаровывало. Я бы не сказала, что он был строгим преподавателем. Я помню, что я боялась поднимать руку, боялась отвечать, потому что на меня давила атмосфера школы, там все очень умные, я считала себя страшно тупой, поэтому я просто никогда не отвечала и никаких предположений не высказывала.
Анна:Но я не думаю, что это из-за того, что он был строгим, а скорее просто из-за того, что давила немножко атмосфера. В 57-й школе все были очень умные.
Настя:И все, как написала в своем посте в Фейсбуке 29 августа 2016 года журналистка Екатерина Кронгауз, знали, что учитель истории крутит романы с ученицами. После поста Крангауз случился долгий и громкий скандал. Историка Бориса Меерсона уволили. Директор школы Сергей Менделеевич покинул свою должность. А вы помните какие-то слухи, были ли они тогда о том, что в 57-й школе преподаватели заводят романы с учениками?
Анна:Во-первых, да, слухи я помню. Но когда в 2016 году был школьный скандал, очень много было комментариев в таком стиле в Фейсбуке, что мой сын учился там 10 лет, и он никогда ничего не слышал. Я думаю, что, во-первых, школа это не какое-то единое такое однородное пространство, даже несмотря на свой классный лейбл, несмотря на вот этот вот образ. Я думаю, что там было очень много разных групп, и я спокойно представляю, как можно было учиться в школе и никогда ничего не слышать о каких-то злоупотреблениях, никогда не хихикать, будучи школьниками, над этими сплетнями про отношения учителей с ученицами или с учениками. При этом лично я услышала про эти сплетни даже до поступления.
Анна:Я вспомнила ситуацию, что в сентябре 9 класса я иду по коридору, и навстречу идёт девочка, на тот момент уже выпускница. И кто-то мне шепчет: «А вот она спит с Меерсоном».
Настя:Эти слухи не вызывали никакого дискомфорта у вас или ощущения опасности?
Анна:Это интересный вопрос. Я про него тоже думала. Мне хочется честно говорить, даже если я предстану каким-то странным подростком на тот момент, вообще, мне кажется, нет, не вызывало. И даже я бы сказала, что все эти три года в школе скорее привели к тому, что у меня не было никакой жёсткой моральной сетки, по которой я могла бы судить, что хорошо, что плохо, особенно в тех вопросах, которые были связаны с сексом или с отношениями. Мне казалось, что, наверное, все нормально, наверное, это дело людей, наверное, они сами как-то разберутся, и я не должна никуда лезть.
Анна:Казалось, что это какая-то очень необычная информация. Казалось, что речь идет о чем-то таком запретном или опасном. И я это воспринимала скорее как расширение, может быть, своей картины мира типа «ну да, и так бывает».
Настя:57 школа заметно отличалась от других московских школ. Она считалась и считается одной из лучших в России. Многие ее выпускники добились большого международного успеха. Вы наверняка слышали о них. Например, о журналисте The New Yorker Маше Гессен.
Настя:Или известных экономистах, Рубене Ениколопове и Константине Сонине. В 57-ю было сложно поступить. Например, чтобы попасть в 9 класс, нужно было сдать вступительные экзамены и пройти собеседование с педагогами. В старшей школе учеников распределяют в разные классы гуманитарные, математические и общеобразовательные. Именно в эту школу стремились отдать своих детей семьи московской интеллигенции.
Настя:А еще старшеклассники 57-й школы регулярно ездили в школьные поездки за границу. Те ученики, чьи родители не могли позволить себе такие траты, тоже ездили, за них платили более обеспеченные родители.
Анна:Смысл этих поездок был такой: у нас в гуманитарном классе было очень много предметов истории. Мы начинали изучать историю с самого начала: Древний Восток, Древняя Греция, Рим. Предполагалось, что мы проходим несколько исторических тем и после этого хорошо бы организовать поездку, в рамках которой мы посмотрим места, которые мы изучали. У нас поездка была в Грецию в девятом классе, в десятом классе в Италию, весной десятого класса в Турцию, и в одиннадцатом мы ездили в Петербург.
Анна:Это все, конечно, был очень важный классный опыт для нас. Мы в течение поездки объезжали очень много разных городов, смотрели очень много музеев, мест и это было супер классно.
Настя:И Борис Маркович ездил с вами во все поездки поскольку был классным руководителем?
Анна:Да, и он их организовывал непосредственно.
Настя:В одной из таких поездок весной 2013 года как раз и произошла история, о которой Анна решила рассказать в этом подкасте.
Анна:Ну и до этого было какое-то количество знаков или вот каких-то непонятных намеков, каких-то таких очень двусмысленных вещей. Например, я помню, я в школьное время ловила на себе какие-то непонятные взгляды. Я просто фиксировала это, но я сама себе говорила: «Ну что ты придумываешь? Но это какая-то ерунда, все хватит об этом думать». Я помню какие-то вот эти вот тоже непонятные намеки, например, во время поездки в одиннадцатом классе, допустим, какая-то классическая ситуация, что я иду по коридору ночью за водой куда-то, сталкиваюсь с Борисом Марковичем, он что-то мне говорит, а потом говорит: «Ну, если у тебя будет бессонница, ты, если хочешь, заходи, я вот здесь живу, ну мало ли, что тебе нужно будет, ты заходи».
Анна:И это так нейтрально звучит, в этом нет ничего плохого, но в этом все время ощущается какой-то такой странный подтекст. Я помню, мы уже после выпуска ездили к нему на дачу. Это был сентябрь 12-го года. То есть это было самое начало первого курса. Там вообще была странная ситуация: мы пили какой-то алкоголь, играли в карты на раздевание.
Анна:И вот наш классный руководитель, которому, не знаю сколько ему было лет, 46-47, что-то такое. Я еще помню ситуацию, когда я проигрывала, я сижу в одних трусах, рукой грудь прикрываю. Ну это что вообще за ужас? И можно бесконечно объяснять: я уже не школьница, у нас нет уже властных каких-то отношений, но это все равно ненормально. Потом на следующий день он меня тоже как-то уговаривал остаться.
Анна:Я помню, там я стою мою посуду, а все уже собираются. Он говорит: «Аня, не хочешь остаться здесь еще на одну ночь? Я тебя завтра отвезу домой. Все будет хорошо. Мы там поедим, пообщаемся, все будет отлично».
Анна:«Нет, у меня какие-то планы». Он такой: «Ну ты подумай, я тебя довезу, я тебе обещаю». Один раз Костя у меня по попе хлопнул рукой, ну короче в таком духе. Я поехала в Грецию в марте 2013 года, школьную поездку Мирсона, который туда собрался со своим девятым классом. Я тогда уже была первокурсницей, и я ехала в качестве сопровождающей, потому что двое моих друзей туда ехало, и они меня позвали с собой.
Анна:Я ещё перед поездкой думала, что может быть, он опять начнёт ко мне приставать как-то. Я не знаю, меня это не останавливало. Я не знаю, как объяснить, мне просто хочется быть честной. Я, скорее, всё воспринимала с какой-то долей интереса. Мне не хотелось с ним спать, мне вообще ни с кем спать не хотелось.
Анна:У меня не было большого интереса к сексу как таковому. Скорее я была такая романтическая девочка, мне хотелось влюбляться. Но все это пространство какого-то нового опыта и внимание со стороны взрослого человека как-то меня, наверное, производило на меня впечатление. И в Греции буквально с первого дня он начал очень активно меня кадрить. Но он постоянно ко мне подходил, он постоянно мне что-то говорил, он постоянно мне что-то намекал, постоянно ко мне прикасался, я так думаю. Он постоянно как-то надо мной склонялся.
Настя:Обычно в таких поездках ученики 57-й школы вместе со своими учителями и сопровождающими, как правило, вчерашними школьниками, посещали несколько городов. Они меняли отели, переезжали с места на место, обедали в столовых и придорожных кафе. Учителя и другие взрослые сидели за отдельным от детей столом.
Анна:И обычно за столом, где сидят учителя, во-первых, был постоянно какой-то алкоголь. Мы прямо в течение поездки довольно много пили. Я думаю, это сильно на меня повлияло. Я помню ситуацию, что какие-то школьники бегают у нас за спиной, и в итоге разбивают дверь. И Борис Маркович такой говорит: «Ну что, Аня, видишь, я смотрел на тебя с таким вожделением, что даже стекло не выдержало».
Настя:За учительским столом это время сидели другие взрослые, но на шутку Меерсона никто не отреагировал. Анна вспоминает, что намеки Меерсона с каждым разом становились все более прозрачными.
Анна:В какой-то момент он наклонился надо мной, и он мне сказал: «Ну ты подумай, возможно, если бы ты согласилась твоя жизнь стала бы гораздо интереснее». То есть он воспринимал это в контексте того, что он такой То есть он в принципе мой учитель. Ну, ОК, бывший учитель, он был моим учителем. Он сам по себе его идентичность учитель. Но он еще и хочет привнести в мою жизнь секс как что-то очень интересное, что, подарит мне много ярких красок и неповторимый опыт.
Анна:Ну в некотором смысле, только наоборот. В очень искривленном. Я сама просто в первую ночь думала, что я не собираюсь ним спать. У меня вообще там были какие-то романтические мечты. В смысле я помню, я тогда размышляла еще в таких категориях, что: «Ой, наверное, мне нужно найти какого-нибудь парня, и у меня будет любовь».
Анна:Я думаю, мне не нужно соглашаться на то, чтобы позаниматься сексом с каким-то мужчиной. Но в итоге прошла неделя этой поездки, и алкоголь вся эта атмосфера. В общем, все вместе это как-то наложилось.
Настя:Анна вспоминает, что в той поездке чувствовала себя одиноко.
Анна:Я думаю, что одиночество это было одно из определяющих объяснений того, почему вдруг тебе, будучи 18-летней девочкой, почему-то не хочу говорить слово приятное, но нужны какие-то домогательства со стороны твоего классного бывшего руководителя. Но мне казалось, что зато кто-то меня клеит, зато это меня как бы поддерживает. В одну из последних ночей он подошел ко мне и что-то такое сказал опять. Он же все время говорил: «О, Дона Анна». Он все время цитировал каменного гостя и все время говорил: «О, Дона Анна».
Анна:И потом такой остановился и говорит: «Если хочешь, я перестану. Тебе вообще как?» Я сказала что-то со смыслом: всё окей. Потому что я на самом деле не знала, как мне. Мне почему-то важно это говорить, чтобы это не звучало так, что я всячески отнекивалась, я всячески говорила прекратите, а он продолжал.
Анна:Это было не так. С другой стороны, нельзя сказать, что я получала от этого огромное удовольствие, но это какое-то такое странное особое чувство, что ты ощущаешь некоторое удовлетворение от этого, но при этом тебя не интересует этот человек с какой-то романтической точки зрения. Ты всё ещё его ужасно боишься, потому что он твой учитель, на которого ты смотришь снизу вверх и он самый умный и всё такое. И в общем когда он спросил прекратить или нет я сказала что-то максимально нейтральное. И вечером того же дня мы просто сидели в холле хостела в Афинах, где мы жили, уже в районе 11 вечера. Понятно, все школьники там ушли спать.
Анна:И в какой-то момент он просто такой сказал: «Друзья, извините, нам с Аней нужно подняться ко мне наверх, чтобы посмотреть какие-то фотографии». Я подумала: «Время пришло». Мы встали из-за стола. Мы пошли наверх. Но он стал меня целовать.
Анна:Стал снимать с меня одежду. Не помню, мы лежали на кровати. Он меня целовал. Моя роль во всем этом была довольно пассивна. Во-первых, у меня не было никакого желания.
Анна:Во-вторых, я была очень застенчивой. Я всё это воспринимала просто. Я лежу и со мной что-то происходит, но я наблюдаю. А дальше он какие-то действия совершал с моим телом, помимо там поцелуев, ну наверное типа фингеринг, что-то такое. Но смысл в том, что это я сейчас могу анализировать, а тогда просто у меня на тот момент не было никакого сексуального опыта.
Анна:Я не знала, что такое секс. И в общем в какой-то момент он что-то такое подделал со мной, убежал куда-то, вернулся, что-то еще, потом сказал: «Всё, хочешь покурить давай покурим». И в общем вот так я ушла спать. И на следующий день я ходила... и я просто думала: «Что это было?» Потому что я не поняла это типа был секс или нет.
Анна:Потому что я не знала, как это ощущается. Я просто даже не знала, что мне с этим делать. Я это сказала подруге, она говорит: «Ну подойди к нему, скажи, я была очень пьяна. Что вчера произошло?» А я не могла даже... Ну как я к нему подойду?
Анна:Этому учителю такие вопросы ему задавать. На следующий день ничего не было, он был очень пьян, потом отвел меня куда-то в сторону, сказал, что ночью пьян, но завтра мы все повторим. Ну и на следующий день нам опять сказал, что нам нужно подняться наверх. Мы пошли к нему в комнату. Но он уже был настроен как-то более радикально.
Анна:А тут он просто сказал: «Тебе может быть больно. Ты готова к этому?» Я говорю: «Да». Дальше такая унизительная сцена. Он просто раздел меня. И кладет меня на живот.
Анна:Ой, боже, ну это было просто чудовищно, потому что мне было адски больно, ужасно, ужасно, чудовищно больно. Но эта боль, она очень сочеталась с моим страхом. Потому что типа мы в хостеле, и тут за стеной дети. То есть я не могу, ни должна не пикнуть, я должна выдержать всё до конца. Потому что здесь везде дети, и это будет просто страшный позор прежде всего для него. И я помню то ощущение, что я лежу на животе и передо мной подушка.
Анна:Я бесконечно запихиваю себе в рот эту подушку, чтобы просто не орать. И короче в какой-то момент я не выдерживаю, я просто такая: «Борис Маркович, пожалуйста, можно перестань». И дальше просто со всего страны какая-то мега такая странная фраза циничная: «И ты что, даже не дашь мне кончить?» Я такая: «Простите, пожалуйста». Я сейчас, когда об этом думаю, я сейчас смеюсь, конечно, но это вообще.
Анна:Ну блин, может я как защитная реакция смеюсь, но мне не нравится эта история. И когда там какие-то люди приходят на Фейсбук и рассказывают про то, как девочки сами прыгают на своих учителей, а Бориса Марковича мы знаем как очень порядочного человека, который никогда на такое не пошел... Я просто вспоминаю как бы вот этот момент. Я думаю бывают разные злоупотребления со стороны учителей. Иногда в школах случаются отношения, например, между учителями и ученицами, и мне кажется, это неправильным совершенно. Но просто иногда бывает между ними какая-то скажем так романтическая связь.
Анна:Здесь не было никакого романтического флёра, не было никакой идеи, что типа я стану твоим парнем, ты станешь моей девушкой, у нас любовь. Здесь была исключительно идея того, что «я хочу трахать маленьких школьниц и выпускниц тоже, потому что мне от этого классно». Я лежу, плачу. Наверное, нормальный человек бы... Я даже не могу сказать, что нормальный человек бы меня успокоил, потому что с нормальным человеком в такой ситуации оказаться невозможно. И потом он мне стал что-то такое наговаривать.
Анна:Во-первых, что-то говорил, что он очень давно этого хотел. Во-вторых, говорил: пообещай, что приедешь ко мне в Москве. Давай договоримся что-то там еще. Он такой: «Тебе, наверное, сейчас было больно, но потом тебе точно понравится, обещаю, все будет классно».
Настя:Поездка подошла к концу, все разъехались по домам. А через некоторое время Борис Меерсон напомнил Ане о ее обещании приехать к нему в гости в Москве.
Анна:Я им сказала: «Вот, извините, пожалуйста, у меня ОРВИ. Я, к сожалению, сейчас не могу, потому что болею». И после этого он мне не писал, и на этом все закончилось. Чему я ужасно рада. Потому что у меня на тот момент было такое эмоциональное состояние, что влипнуть во всё это я могла очень легко.
Анна:Но мне очень повезло. И тем не менее года примерно до 2017 я вообще сексом заниматься почти не могла. У меня был вагинизм. И в принципе каждый раз, когда я пыталась заниматься сексом, мне было очень больно. И тут возникает вопрос, связанный ли это с этим опытом или с чем-то еще.
Анна:Никто сказать наверняка не может, Но я думаю, что если у меня были в подростковом возрасте какие-то комплексы, например, или страхи, то вот этот опыт точно их законсервировал прям на годы дальше.
Настя:В конце нашего разговора я спрашиваю Анну, что она сейчас думает о том, что происходило в 57-й школе с ней и другими ученицами и учениками. Почему школьники с любопытством относились к слухам о том, что их учитель спит со школьницами и выпускницами, а учителя ничего не замечали? Или делали вид, что не замечают?
Анна:Ну, во-первых, внутри школы-то есть вот само противопоставление, что «мы такие особенные, не то, что обычные районные школы, у нас такие классные учителя, у нас такая классная атмосфера, у нас такое классное сообщество, такая классная среда». И мне кажется, что даже здесь в ситуации с сексуальной связью, скажем так, как будто бы тоже немножко накладывалась эта же модель. Я не знаю, это часть моей искривленной логики из тех лет, которые сейчас пытаюсь воскресить. В общем, здесь такой момент, что может быть, для обычной школы это ненормально, если учитель кадрит учениц, например, вот какой-то там секс такой происходит. Но у нас все-таки все немножко по-особенному, мы особенные, учителя наши особенные, у нас это особый дух свободы, мы же взрослые в принципе, мы взрослее, чем другие ребята. Мы говорим про Грецию про Рим, у нас такие интересные темы, у нас все так глубоко, мы сами так глубоко все чувствуем. И как будто бы вот эта вот более усложненная модель с одной стороны. С другой стороны, в эту модель добавляется очень много свободы, потому что нам же много свободы разной давали. И мы одновременно были как бы и детьми, и взрослыми.
Анна:И вот за счет этой исключительности вот эта вот моральная норма, она как бы становится немножко размытой. Для исключительных тоже создается исключительная норма. А эта исключительная норма на самом деле не очень существует.
Настя:В конце октября 2022 года мне написала Ревекка Гершович тоже выпускница 57-й школы. Как раз ее класс Анна сопровождала в школьной поездке в Грецию. Ривекка послушала подкаст «Ученицы» и сказала, что тоже хочет сделать свою историю публичной. Так началось это расследование.
Настя:В этом подкасте вы услышите историю Ревекки и многих других пострадавших от действий разных мужчин из сообщества, близкого к 57-й школе. И историю моих попыток задать этим мужчинам и тем, кто их покрывал, вопросы. Это расследование получилось международным, и изначально мы делали его на английском языке. Англоязычную версию вы можете послушать прямо сейчас. Она называется The Adults in the Room.
Настя:Ссылку на нее мы оставим в описании этого эпизода. В какой-то момент мы поняли, что хотим сделать еще и подкаст на русском для нашей русскоязычной аудитории. В итоге у нас получилось два самостоятельных проекта. Англоязычная и русскоязычная версия устроены по-разному. Некоторые интервью с героинями и героями были записаны только по-английски, поэтому здесь вы услышите эти разговоры в переводе.
Настя:В подкасте «После школы» мы отправимся в путешествие. Героини и герои этого расследования делали попытки добиться справедливости в России, продолжили в Израиле, в Германии, Дании и Соединённых Штатах Америки. Спасибо, что послушали после школы. Это был первый эпизод нового сезона подкаста Дочь разбойника. Все остальные эпизоды уже доступны для прослушивания. Так что вы можете включать следующий прямо сейчас. У этого подкаста есть сайт, на котором мы собрали дополнительные визуальные материалы фотографии, переписки и сообщения, которые имеют отношение к описываемым событиям.
Настя:Там же вы найдёте почту обратной связи. Ссылка на сайт в описании этого эпизода. Расследовала, написала и рассказала эту историю для вас я, Настя Красильникова. Мне помогали мои коллеги. Всю работу спродюсировала Настя Медведева.
Настя:Ресерч и фактчек провела Вика Лобанова. Отредактировала это расследование Даша Черкудинова при участии Анны Чесовой. Музыку написал и сделал монтаж Ильдар Фаттахов, а обложку нарисовала Руслана Мирзафлиева. Подкаст «дочь разбойника» выходит в студии Либо Либо и отдельно я благодарю руководительницу студии Лику Кремер. Если вы хотите поддержать нашу работу, то лучший способ сделать это оформить подписку Либо Либо+.
Настя:Она позволяет студии сохранять независимость и в частности делать журналистские расследования. Ссылки на подписку тоже в описании этого эпизода. Следующий эпизод уже ждет. Пока.